Едем как - то с отцом Вячеславом на машине зимней ночью. Смотрим - впереди яма, стоит экскаватор, фонари горят, рабочие чего-то ковыряются. Пар из ямы - столбом!
Толкаю отца плечом и говорю:
- Смотри, ад прорвало!
+ + +
Что такое «угрызение повести?»
Это - мышь, вкушающая книгу.
+ + +
Во многих городах улицы Маркса и Энгельса соседствуют друг с другом. Кое-где пикантно пересекаются. Но у нас в Екатеринбурге этого мало: между ними находится ЗООПАРК И Крестовоздвиженский наш монастырь.
+ + +
Стоит у нас на монастырском дворе здоровенный ларь с цементом россыпью. Естественно, закрытый на замок. Утром выхожу на двор, смотрю - на ларе замка нет. Открываю ларь: хоть бы тронули мой дорогой и любезный сердцу моему цемент! А замка нет!
Сижу, чешу лоб и думаю… Ну у нас и время теперь: крадут не то, ЧТО заперто, а то, ЧЕМ заперто.
Видимо, для того, чтобы запереть своё.
+ + +
Мы – воскресношкольный самодеятельный театр. Репетируем спектакль на большой нашей монастырской паперти, на открытом воздухе. Серьёзная драма, сцена нападения разбойников. Вдруг из арки выруливает милицейский УАЗик, останавливается около нас, оттуда вылазят с грозным видом дядьки с погонами, на ходу доставая пистолеты: всем стоять, кто такие, откуда? Мы пятимся, говорим, мол, театр мы, репетируем вот...
- Какой театр? Кто драку устроил?
- У нас драма, мы репетируем, вот тут вот разбойники стоят, тут - сироты... Да вот тут и настоятель, и учителя из Воскресной школы…!
- Звонок был, говорят, драка, покушение на убийство.
- Да не было драки - то, у нас просто сцена такая.
- Точно не было драки?
- Точно, точно.
Ну, в общем, уехала милиция. Смотрим на большой девятиэтажный дом, примыкающий к монастырю. Кому не понравился наш спектакль?
На следующий день приходит воскресный школьник Димка из девятиэтажки. Рассказывает взахлёб: вот выходит он из подъезда, вот открывает замок, вот отстёгивает велосипед от перил, а вот и слышит между делом разговор бабушек у подъезда.
- Сижу, вяжу, подошла к окну, смотрю, человека убивают. Скорей в милицию звонить. Позвонила, смотрю - приехали. Я успокоилася, сижу, вяжу. Пошла на кухню чайник ставить - гляжу в окно-то: опять убивают! Ну, я опять звонить! Они говорят: театр! А я им: сами вы театр! Тут человека убивают! Ну так и проволновалася весь вечер!
Сидим, смеёмся и все как один размышляем о силе искусства...
+ + +
Несколько лет назад в Фомину неделю вёл я занятие Воскресной школы для взрослых. Речь шла о Пасхе, и я, священник, как мог, поделился с прихожанами радостью Пасхальных переживаний. По окончании занятий ко мне, в числе прочих, за благословением подошла старушка лет восьмидесяти, и удержала мою руку в своих ладонях. Умильно, вспоминая Пасхальную службу, она высоким, старушечьим голосом, нараспев произрекла, повышая голос:
- А на Пасху-то наши батюшки прыгали... КАК КОЗЛЯТКИ!!!
Народ Божий лежал...
+ + +
Сидим, ждём отца Димитрия. Он должен вернуться от Архиерея. Владыка Мелхиседек – почтенный старец 66 лет, строгий, с седой длинной бородой.
Отец Димитрий – с порога:
- Слушайте, вы даже представить себе не можете, чем занимается наш Правящий. Я до сих пор поверить не могу.
- Что, что случилось? – не терпим мы.
- Я прямо чуть не присел, когда это увидел… Наш Архипастырь…
- Ну, что там было? – изводимся мы от нетерпения.
- Нет, вы прикиньте, захожу к нему на третий этаж в Епархии, а там, в дверном проёме, стоит Владыка в подряснике… Нет, увидеть такое…
- Ну!!? – мы уже хором, ревём почти.
- Стоит Владыка в дверном проёме и натурально… чинит дверь… Вот тут шурупик нужен, - говорит, - а тут вот болтик с гайкой.
+ + +
Когда спрашивают о чудесах, я вспоминаю с улыбкой, что в нашем монастыре тоже было такое. Лет одиннадцать назад сторожа рассказывали, что между восемью и двенадцатью вечера (только в это время) почти каждый день в юго-восточном углу храма слышно очень тихое пение хора, как бы женского. Поскольку наблюдение было не единичным, и между прихожанами стали появляться легенды, пришлось разбираться в деле.
В процессе наблюдения выяснилось, что "звуковое сотрясение", похожее на женский хор, поющий украдкой, действительно имеет место быть. Причём появляется оно в абсолютной тишине через несколько секунд после того, как по улице Луначарского, поперёк которой стоит наш храм, проедет трамвай. По мере того, как шум трамвая утихает, с полминуты слышится "пение".
Меня заинтересовало это наблюдение, и несколько времени я размышлял, какая может быть взаимосвязь между этими явлениями: проезжающим трамваем и тихими, приятными звуками, возникавшими, буквально, непонятно откуда: в трамваях Екатеринбурга, как известно, женские хоры не поют. И вот как-то, осматривая храм снаружи, я обнаружил, что к стене храма, в том месте, откуда слышилось "пение", прикреплён трос, удерживающий электропровода, которых касается пантограф трамвая во время движения. Раньше я этот трос не замечал, но вделан он в стену храма был очень давно.
По некотором размышлении причина попевок стала ясна. Это - резонанс, возникавший в результате затухавших колебаний проводов, потревоженных трамваем, которые через трос передавались на стену храма, заставляя колебаться воздух в тишине. После двенадцати трамваи не ходили, а до восьми обычно в храме кто-то находился, и эти весьма тихие звуки оставались незамеченными.
По прошествии трёх лет храм наш увенчался куполом, изменился его объём и это чрезвычайно интересное явление перестало существовать.
+ + +
Молодого послушника "по-церковному" звали Илия.
Батюшка отец Андрей, наливший себе большую чашку чая в монастырской трапезной, неспешно окликнул его:
- Илия!
- Что, батюшка? - тотчас откликнулся пообедавший послушник.
- Или ты, - тем же тоном продолжил батюшка. "Рафаэлло" у нас одна, а на двоих она, увы, не делится.
